Коронавирус запустил процесс перехода на новый технологический уклад
Один из авторов действующей стратегии социально-экономического развития Пермского края Дмитрий Золотарёв — о том, зачем региону нужно пересмотреть прогнозы развития, почему коронавирус сопоставим с Первой мировой войной и почему развитие сегодня является вопросом жизни и смерти.
— Стратегия социально-экономического развития Пермского края до 2026 года реализуется уже половину срока. Тем курсом идём? В рамках стратегии движемся?
— Есть два момента. Первый — зачем вообще нужно было писать стратегию. В принципе, выстраивается новая система государственного управления. В 2010-х годах в одном из регионов Северо-Запада провели такой эксперимент. Общественность возмутилась, что по сравнению с советским периодом количество чиновников, которые работают в администрациях разных уровней, увеличилось на 25-30%. Уже сами чиновники начали выяснять обстоятельства, и оказалось, что в два с лишним раза выросло количество документов, то есть той информации, которую обрабатывает одна чиновничья единица.
Второй момент. Вспомним технологические уклады. 1928 год, третий технологический уклад. На перекрёстке стоит регулировщик с палочкой и показывает той сотне автомобилей, которые за день переезжают через этот перекрёсток, куда ехать. Это директивное управление, ручное. Четвертый уклад, 1978 год. Десятки тысяч автомобилей, проектирование транспортных потоков, кибернетика, расчёт времени работы системы светофоров. Это проектное управление. 2019 год. Сотни тысяч автомобилей едут через тот же перекрёсток двух главных улиц. Помимо сложной системы развязок, одностороннего и реверсивного движения, на ситуацию накладывает отпечаток тот факт, что у каждого второго автомобилиста есть GPS. И когда он начинает ехать медленно, он ищет свободную улицу и сворачивает туда. В результате через некоторое время эта улица тоже оказывается переполненной. То есть помимо чистой кибернетики появились элементы самоорганизации «внешней среды». Это уже момент перехода с пятого на шестой технологический уклад.
Таким образом, по мере увеличения сложности управляемой среды с каждым новым укладом должна по-другому выстраиваться сама система управления. Поскольку есть самоорганизация, то система должна динамически управлять потоками и управлять по целям. Например, в пятницу вечером, когда надо побыстрее выпроводить автомобилистов из города на дачи, нужно обеспечить именно те транспортные коридоры, которые служат для выезда транспорта. Остальные цели «стандартного» регулирования движения становятся менее приоритетными. Так вот на момент перехода в шестой уклад, нужна система управления по целям на основе прогноза. И выстраивание стратегии становится важнейшей её частью.
Кроме того, изменились внешние условия. С 2014 года мы выступили в период окончания глобализации, мир делится на макрорегионы.
— То есть мир изменился, и жить в рамках этой стратегии невозможно?
— Часть целей стратегии остаются. Например, улучшение жизни населения. Но внешняя среда поменялась, и надо менять методы достижения тех же целей. Во времена глобального мира у нас в качестве метода наполнения бюджета и метода организации экономической деятельности выдвигалось привлечение иностранных инвестиций. Но в момент, когда мир делится на мировые макрорегионы, иностранные инвестиции исчезают как действующий и значимый фактор, который был при глобализации. Соответственно надо те же цели решать совершенно другими методами. Если в действующей стратегии экономический блок у нас был прописан одним образом, то сейчас изменились внешние условия. Значит, надо переписывать раздел, как деньги будут попадать в карманы населения и в бюджет. При этом закладывается та же цель — улучшение благосостояния жителей.
— Нужна корректировка методов?
— Мир постоянно меняется. И когда мы делаем стратегический прогноз (есть большая разница с долгосрочным), мы пишем, что есть целевой сценарий, инерционный сценарий, негативный сценарий, а вот здесь — точки бифуркации, точки принятия решений.
Возьмём, например, 2006 год. Что для людей было главным? Комфорт. Почему? Был единый глобальный мир, была концепция неокочевников Жака Аттали, была пирамида Маслоу в качестве измерителя всего и вся. Есть денежный доход, и в зависимости от него человек может позволить себе удовлетворять те или иные потребности. Такая тогда была доминирующая концепция. То есть из всей системы человеческих приоритетов творцы глобализации выбрали один — потребление, и через него пытались управлять глобальным миром. Не получилось. Сейчас приоритет потребления уходит. Оказалось, что комфорт — не самое главное. И три четверти мира решили, что комфортно потреблять — это не то, ради чего стоит существовать. Это одна из причин, почему произошла потеря управления глобальным миром со стороны основных акторов, фактически, победителей в «холодной войне». И приоритеты, которые выдвигались в рамках глобального мира, поменялись. Люди поняли, что помимо комфорта и стабильного потребления есть такая штука как безопасность, и «ковид» хорошо это продемонстрировал. Сегодня, вместо приоритетов по стабильности мы переходим в эпоху развития. А развитие — это всегда выход из состояния стабильности.
Так может ли стратегия, которая начинала писаться в 2009 году, отвечать совершенно другому миру? Тогда мы тоже декларировали (и прекрасно понимали), что надо развиваться. Но это было не главным приоритетом. А сейчас вопрос развития надо расценивать в парадигме выживем или не выживем. Конкретный пример: либо мы сами разработаем лекарство от следующего штамма «ковида», либо будем зависимы от тех, кто будет его производить. Хочешь или не хочешь, надо двигаться, развивать данное научное направление. Как и многие другие, к слову. Нужна новая стратегия, нужны новые сценарии.
— Как в «холодной войне»? Кто изобрел бомбу и полетел на Луну, тот и правит миром?
— На счёт правит миром — не всё так просто. Но выигрывает и получает преференции в цивилизационной гонке, в «Большой Игре» — да, вне всякого сомнения. (Большая Игра — соперничество между Российской Империей/СССР и Великобританией/США за влияние на пространстве Евразии в формате «локальных конфликтов» вместо полномасштабной войны — Ред.).
— Сейчас мы несомненно переживаем кризис. И в таких условиях сложно что-то планировать в принципе, тем более, на долгосрочную перспективу. Никто не может предсказать даже сколько доходов недополучит бюджет в конце года.
— Давайте разделим стратегический и долгосрочный прогноз. До 1928 года транспортную и военную мощность государства измеряли в лошадях. На них сеяли, пахали, перевозили и т.д. А после 1928 года начали измерять в тракторах и танках. Стратегический прогноз говорит о том, что наступает точка бифуркации, после которой считать в лошадях не имеет смысла, А долгосрочный прогноз должен посчитать, сколько надо тракторов, чтобы заменить всех лошадей. Стратегический — про качественные изменения, а долгосрочный — про цифры, динамические ряды.
Стратегический прогноз — это про войну, про мутивалютность, про то, что единый глобальный мир распадётся на регионы. А долгосрочный прогноз считает параметры этих вызовов: если мир распадётся на макрорегионы, сколько потребуется заводов по производству условных микросхем, которые мы сегодня свободно завозим из США и других стран, чтобы не остановились наши предприятия.
— Цена ошибки, я так понимаю, очень высока. Условно, мы построили все эти заводы, а мир не просто не распался на макрорегионы, а возникло что-то новое, что мы сегодня даже предположить не могли. Такое же возможно?
— Возможно. Есть термин «чёрные лебеди» — это маловероятные события, но если они случаются, то ломает все прогнозы. Например, взрыв атомной бомбы.
— Коронавирус тоже из разряда «черных лебедей»? Никто не ждал.
— Честно говоря, по нашим стратегическим прогнозам выходило, что мировой кризис должен был начаться между декабрем 2019 года и мартом 2020. Фактически он в этом промежутке и начался. А по поводу способа, с помощью которого этот кризис должен быть спровоцирован, мы выдвигали несколько гипотез. И вирусная атака стояла на третьем месте после двух других. Не обязательно биологических вирусов, возможно, информационных. Вирус запустил процесс перехода на новый технологический уклад. Два предыдущих запускались Первой мировой войной и «холодной войной».
Что такое новый уклад? Это сумма технологий. И мы сегодня переходим на новую сумму технологий. Например, мы должны перейти от нефти к электричеству как к новому «топливу» для автомобилей. К этому практически уже всё готово. Есть попытки сделать водородный двигатель. Но как бы там ни было, двигатели внутреннего сгорания в шестом укладе постепенно будут уходить. С 2025 года в Берлине будет запрещено ездить на ДВС, а это цена на нефть в том числе. И для нас это критично, потому что Пермский край — регион нефтедобычи и нефтепереработки.
— Сейчас уже понятны какие-то общие вещи, как мы будем жить в долгосрочной перспективе?
— Некоторые — вполне. Сейчас активно идёт цифровизация. Наш прогноз: мир, разделённый на макрорегионы, будет иметь три уровня. Первый — это виртуальная реальность (ВИРТ), место концентрации человеческого капитала, умственный труд. Здесь будут создаваться формулы, схемы, рецепты, алгоритмы, проекты, методы, стандарты. Второй (материализация этих схем и рецептов в реальности) — это уровень «эффекторов». Он предполагает роботозаводы, синтезаторы лекарств, 3D- принтеры и т. д. Третий уровень — то, что мы сегодня называем цифровой экономикой. Это инфраструктура доступа к чудесам ВИРТа и материальным благам «эффекторов», транспортная инфраструктура, логистика, которая будет обеспечивать перевозку физических объектов и передачу информационных. Сегодня по России активно строят третий и первый уровень: идёт оцифровка различных производств, создаются системы искусственного интеллекта. Но средняя часть выпала полностью. Нам нужны роботы, роботизированные производства.
И, кстати, обратите внимание, что произошло в результате «ковида»? Мы все вынуждены были перейти в онлайн. Таким образом, через вирус запускается новая схема, новый уклад. Это вызовы, в том числе для образования, науки, производства и многих других направлений экономической и социальной жизни в регионе. И на них нужно отвечать.
